Первый псалом: два пути и древо жизни

Псалтирь – главный молитвенник Церкви, ветхозаветной и новозаветной. Псалмы – это молитва, ставшая словом Божьим. И это слово Божье, ставшее молитвой. Псалмы объединяют слово человека, обращенное к Богу, и слово Бога, обращенное к человеку. Псалмы – это молитва словом Божьим. Где еще за пределами Псалтири Бог и человек общаются с такой интенсивностью на одном языке, словами одного текста?

Что может быть дороже этого? Разве лишь одно – то, что Псалтирь – молитвенник самого Христа. Голос Мессии звучит со многих строк Псалтири. Вот почему блаженный Августин сказал: «Истинный молящийся Псалмов – это Христос».

Третий и заключительный раздел Танаха открывается книгой Т^еhилим, книгой Хвалений. Книгу Хвалений открывает первый псалом. Многие современные исследователи Псалтири склонны полагать, что изначально первый и второй псалмы были одним псалмом, вводным ко всей книге. Тема праведности, представленная первым псалмом, и мессианская тема, представленная вторым, – две темы, красными нитями «прошивающие» всю Псалтирь. Прочтя этот вступительный псалом, читатель Т^еhилим, таким образом, знакомился как бы с «кратким содержанием» всей книги. Но, как бы там ни было, традиция разделила этот псалом на два.

Итак, первый псалом – вводный ко всему третьему разделу Танаха. Значительную часть этого раздела составляет так называемая литература Премудрости, в которую входят книги, рассматривающие жизнь человека «под солнцем». Праведность и нечестие, мудрость и глупость – основные для этой литературы категории. Как правильно себя вести? – главный вопрос этих книг. Мудрость (חכמה хохма) и ее противоположность глупость (אולתиўэлет)– не интеллектуальные категории, а нравственные. Мудрец (חכם хахам) – это тот, кто поступает правильно, пусть даже он и простец, не умеющий читать и писать. А человек, поступающий неправильно, безнравственно – это глупец (כסיל к^есиль), какими бы знаниями и уменьями он ни обладал и какое бы положение в обществе ни занимал. Мудрость – синоним праведности; глупость – синоним нечестия.

Мудрый, поступающий правильно человек ублажается. Хотя мудрецу приходится порой нелегко в его жизни, в конце концов его ждет праведное воздаяние. И напротив, хотя глупец и злодей часто благоденствует и жирует, наказание не минует его и его потомков.

Дорога – это метафора жизни. В первом псалме показаны два пути – путь праведника и путь нечестивца. Современный белорусский филолог и библеист Галина Синило пишет об этом так: «Сверхзадача Псалмов – осмысление пути человека в мире, пути к Богу и перед лицом Бога. Именно поэтому книгу открывает псалом, построенный по принципу антитезы, где перед нами альтернатива: путь праведных – путь грешных»[1].

О двух жизненных путях и об экзистенциальном выборе между ними говорится во всех разделах Танаха. Приведем лишь по одному примеру из каждого раздела.

1) Тора. «Вот, я предлагаю вам сегодня благословение и проклятие: благословение, если послушаете заповедей Господа, Бога вашего, которые я заповедую вам сегодня, а проклятие, если не послушаете заповедей Господа, Бога вашего, и уклонитесь от пути, который заповедую вам сегодня, и пойдете вслед богов иных, которых вы не знаете» (Втор 11:26-28).

2) Пророки. «Так говорит Господь: вот, Я предлагаю вам путь жизни и путь смерти» (Иер 21:8).

3) Писания. «Не вступай на стезю нечестивых и не ходи по пути злых… Стезя праведных как светило лучезарное, которое более и более светлеет до полного дня. Путь же беззаконных как тьма; они не знают, обо что споткнутся» (Притч 4:14,18-19).

В Новом Завете «путь праведных» становится «узким путем», в противоположность «пространному пути», ведущему в погибель: «Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф 7:13-14. Ср. Лк 13:24). Этот спасительный узкий путь – путь следования за Христом, который самого Себя отождествил с путем, сказав: «Аз есмь путь» (Ин 14:6).

Христианская традиция развивает учение о двух путях и детализирует его. Описания двух путей – «пути жизни» и «пути смерти» – посвящены первые шесть глав Дидахэ, Учения двенадцати апостолов (Дидахэ, гл. 1-6). Учение о двух путях присутствует в Послании Варнавы (гл. 18-20). Исследованию темы «двух путей» в святоотеческой литературе можно было бы посвятить целую монографию. Предоставим это патрологам, а сами вернемся к первому псалму.

Почему в псалме говорится сначала не о добром пути, а о дурном? Средневековый комментатор книги Т^еhилим Давид Кимхи (Радак) объясняет это так: «Вначале говорится о дурном пути, потому что с детства человек приобщается к пути мирских вожделений: он ест, пьет и веселится, и с этим он растет. Когда же в нем крепнет сознание и он начинает различать между добром и злом, его предупреждают о том, чтобы он сторонился пути нечестивых и не следовал их совету. А нечестивые – это те, для кого важнее всего обрести богатство и получить желаемое от этого мира. Не признавая различия между добром и злом, они грабят, воруют и убивают из-за своей ненасытной алчности»[2]. Стремящийся к благочестию и блаженству человек должен избегать общения с таковыми: не ходить на совет нечестивых, не стоять на пути грешных, не сидеть в собрании развратителей. Динамика убывает: сначала человек идет, затем стоит, и наконец, усаживается. 

Чтобы не усесться, не надо останавливаться, надо идти, и идти не в том направлении, в котором идут нечестивые. «Худые сообщества развращают добрые нравы», напомнит Павел христианам Коринфа (1Кор 15:33). От хождения путем нечестивых надо уклониться, чтобы не оказаться сидящим в сборище לצים лецим. Этих лецим русский Синодальный перевод передает через «развратителей», хотя это скорей насмешники, или кощунники, или, как удачно перевели в Современном русском переводе переводчики РБО, хулители[3]. Лецим, считает Винченцо Щиппа, «исповедуют практическое безбожие, иронизируя и насмехаясь над Богом, обвиняя Его в том, что Он, якобы, не интересуется созданным Им миром и людьми»[4]. А по мысли все того же Радака, лец – это тот, «кто обращает свою хитрость ко злу и заносчиво говорит о людях дурное и выискивает в них недостатки и выдает другим чужие тайны. Обычно этим занимаются бездельники, сидящие праздно»[5]. О праздности как матери всех пороков мы нередко читаем в творениях отцов Добротолюбия.

Праведник не бывает праздным, он постоянно пребывает в труде. Чем же он занят? Постоянно, днем и ночью, он размышляет о законе Господнем. Его упорная воля – в божественной Торе, которую он постоянно шепчет. Именно так – шепчет, произносит – следует понимать употребленный здесь глагол הגה. И здесь перевод РБО удачней Синодального: твердит.

Словосочетание Закон Господень, Торат- YHWH имеет здесь, по всей видимости, конкретное значение: им обозначается Пятикнижие Моисеево. Так же, как, например, в книге пророка Малахии, где звучит призыв: «Помни Закон Моисея (Торат-Моше)» (Мал 4:4). Восхвалению Моисеева Закона посвящен целиком 119-й (в привычной нам нумерации – 118-й) псалом, который, кстати, начинается с ублажения «ходящих в законе Господнем»: «Блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Господнем (בתורת יהוה)» (119/118:1). Вообще Торе и ее восхвалению в Псалтири отводится очень важное место (помимо 1-го и 119/118 можно обратить внимание, например, на такие псалмы, как 19/18-й, 37/36-й, 40/39-й, 78/77-й, 81/80-й, 89/88-й, 105/104-й). Некоторые современные экзегеты даже в самом делении Псалтири на пять книг или на пять сборников усматривают уподобление делению Торы на такое же количество книг. Вильсон считал Псалтирь «сапиенциальным размышлением над Торой»[6].

Учение Господне становится учением праведника: во втором стихе псалма Тора упоминается дважды – как Тора Господа и как Тора его. Кого его? Понять תורתו Торато можно двояко – и как Тору Господню, и как Тору праведника. На последнем понимании настаивает Раши: «Вначале называется Учением Господа, а после трудов над Торой называется его учением»[7].

Тора есть древо жизни. Постоянно пребывающий под ее сенью, вкушающий от ее плодов «день и ночь» сам становится подобным зеленеющему и плодоносному древу, корни которого непрестанно напояются водой жизни – божественным учением: будет он как дерево, посаженное при потоках вод. Изучающий Тору пребывает в блаженном состоянии, подобном состоянию пребывающего в Эдемском саду. Праведник не ожидает за исполнение заповеди никакой иной награды, кроме следующей заповеди, делающей его еще более укорененным в этом саду Торы, еще более приближенным к Богу. Псалом перекликается со строками Иеремии: «Благословен человек, который надеется на Господа и которого упование – Господь. Ибо он будет как дерево, посаженное при водах и пускающее корни свои у потока; не знает оно, когда приходит зной; лист его зелен, и во время засухи оно не боится и не перестает приносить плод» (Иер 17:7-8). 

И со строками книги Осии, в последних стихах которой, как и в эпилогах почти всех текстов, входящих в книгу Двенадцати, говорится об эсхатологическом восстановлении первозданного, гармоничного мира: «Я буду росою для Израиля; он расцветет, как лилия, и пустит корни свои, как Ливан. Расширятся ветви его, и будет красота его, как маслины, и благоухание от него, как от Ливана» (Ос 14:6-7). Попробуй-ка вырвать из земли ливанский кедр. Ему не страшна никакая буря. Не то, что мякине, подымаемой в воздух даже от легкого ветерка. Этой безжизненной и никому не нужной мякине уподобил автор псалма нечестивцев, которым не устоять. Потому, что они не укоренены в Торе.   

Подобно эдемскому древу жизни, Тора дает бессмертие. Христос пришел не нарушить закон, но его исполнить (Мф 5:17). В Евангелии от Луки ведомый на смерть Иисус сравнивает Себя с зеленеющим деревом: «Если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет?» (Лк 23:31). Наверное, то же, что с проклятой Им бесплодной смоковницей (Мф 21:19). Христос воскрес, потому что зло и смерть не смогли победить жизни, которая в Нем. Воскреснут вопреки всему и те, кто следуют за Христом путем жизни. Потому что этот путь знает Господь, этот путь освещен Его словом, которое для праведных – свет: «Слово Твое – светильник ноге моей и свет стезе моей» (Пс 119/118:105). Эта мессианская эсхатологическая надежда возвращения к жизни выражена словами Второго послания к коринфянам: «Воскресивший Господа Иисуса воскресит через Иисуса и нас» (2Кор 4:14).

Альберто Мелло в книге «Псалмы: книга для молитвы» обращает внимание на то, что вся книга Псалмов имеет как бы «сапиенциальную раму», в которую как бы вставлена вся Псалтирь. Эта рама состоит из первого псалма и из финальных 145-150 псалмов. Итальянский автор, в частности, пишет: «Первый псалом ставит основополагающую проблему Псалтири как сапиенциальной книги. Мораль этого псалма очень проста: путь праведных пролегает в послушании Торе, Закону Господню. Этот путь ведет их к изобилию и успеху. “Не так нечестивые”, то есть у них все наоборот. Налицо доктрина «двух путей»: дерех цаддиким и дерех решаим. Эта доктрина первого псалма повторяется в конце Псалтири, в псалме 145-м[8]: «Хранит Господь всех любящих Его, а всех нечестивых истребит» (Пс 145/144:20). Но окончание книги Псалмов – это не только 145-й псалом, это вся финальная доксология, включающая в себя самый настоящий эпилог – 150-й псалом. Эти псалмы, со 145-го по 150-й, целиком состоят из славословий, а 150-й – вообще целиком аллилуарный, весь он целиком – приглашение к славословию (десятикратное “хвалите Его”)… В 150-м псалме отсутствует даже мотивация, не остается ничего, кроме призыва к хвале… Это означает, что последний редактор Псалтири хочет провести нас определенным маршрутом – от послушания (Пс 1) до славословия (Пс 150), от мотивированного успехом послушания к совершенно бескорыстному славословию»[9].

Наблюдательный читатель первого псалма заметит, что первое его слово, ашрей, начинается на букву א, а последнее, товед (погибнет) – на букву ת. В первом псалме, таким образом – вся человеческая жизнь, от ее начала до ее конца. Первый псалом – это дверь, вводящая нас в мир молитвы, мир Т^еhилим – книги, которая, как говорит современный исследователь  Псалтири Лучано Маникарди, «учит нас осмыслению собственной жизни, которая связана с жизнью народа, Церкви, общины, жизни, которая проживается в истории, учит представлять ее Богу, говорить о ней Богу – ради того, чтобы принять от Бога свет, помогающий дальше жить этой же самой жизнью, но уже в большем послушании Богу»[10].

В заключительном стихе псалма, представляющем собой прекрасный пример антитетического параллелизма, сказано, что путь праведных знает Господь. Это значит, что Он знает лично и тех, кто идет этим путем – самих праведников. Он знает их потому, что они знают Его. А Его они познают в Торе, когда идут путем ее заповедей. «Знать» на языке Писания – это иметь прочную и глубокую внутреннюю связь. Богопознание – не интеллектуальный процесс, не изучение догматического богословия. Знать Господа значит иметь глубокие личные отношения с Ним. Знать Его значит любить Его, быть верным завету с Ним и хранить Его заповеди (ср. Иов 21:14. Притч 2:5. Ис 11:2; 58:2), а не знать – значит не любить, предавать, «прелюбодействовать» с ложными богами. Не случайно глаголом ידע знать в Священном Писании описываются также наиболее интимные отношения между мужчиной и женщиной (напр., Быт 4:1; 19:8. Числ 31:17. Суд 11:39 и мн. др.).

Путь нечестивых погибнет потому, что этот путь и идущих по нему злодеев,רשעים не знает и не признаёт Господь. Они далеки от Господа, у них нет с Ним отношений, поэтому они погибают.

Эта тема будет продолжена в Новом Завете: в тот день (Мф 7:22), то есть в день Господень, эсхатологический день суда нечестивые услышат слова Мессии: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф 7:23).

В заключение позвольте предложить вашему вниманию собственный посильный перевод первого псалма:

Как счастлив тот, кто не ходил на совещание злодеев,

кто не вставал на грешников дорогу,

и в поселении кощунников не пребывал! –

тот, чьё стремление – к Торе Господней,

кто шепчет её лишь одну днём и ночью:

он – словно древо у водных потоков,

что вовремя плодоносит

и чья не увянет листва,

он преуспеет во всём, что б ни делал.

А злодеи – не таковы,

они – как мякина, носимая ветром.

Не устоят злодеи на суде

и грешники – средь праведных собранья.

Путь праведных знает Господь;

путь же злодеев – погибель.